…побывал в Валахии —
слышал охи-ахи и
видел (ох, поди ж ты!)
лисов-яломиште...
Что ж это за яломиште? В животном виде это лисица с очень ярким, почти кислотного окраса мехом: не рыжим — пламенеющим, не черно бурым — дымчато обсидиановым. А иногда еще и белая прядка имеет место быть, на кончике хвоста или на грудке. В остальном — лиса как лиса, ни чудовищными размерами, ни огромной силой не отличается. Разве что сверхъестественной хитростью да умению следы запутывать — это яломиште может. Да, так следы запутать может, что неудачливый следопыт только у обрыва опомнится. Если успеет. И если повезет. А если не повезет, то через сколько-нибудь времени выйдет к сородичам волк с большими провалами в памяти… Или охотники под кустами найдут незнакомца с пустыми глазами и тоненькой ниточкой слюны. А могут никого не найти. Просто не обратят внимание на то, что в Лесу появился еще один барсук, еж или сойка. Это волшебные игры у яломиште такие. «Шутим мы так!» Ага. Зато яломиште практически никогда не убивает волков. Как и волки не убивают яломиште. Не то чтобы это сознательный такой паритет. Просто клыков или молитвы яломиште не боятся, экзорцизм на них не действует, серебро не берет. Так сами одиночки говорят. А потом добавляют, что никто особо и не пробовал. А зачем?

Яломиште — сибаритки и затворницы, гедонистки и мизантропки (считается, что лисичек среди яломиште больше, нежели лисов). Они любят полутона и тени, тишину и покой, вечерний закат и едва уловимое журчание родника. У каждой яломиште есть любимый родник, ключ или криничка. Ручеек, на худой конец. Вода в нем всегда чиста и прозрачна. Зимой водоемчик никогда не замерзает, а летом не зарастает водорослями. И живности в нем никакой не бывает. Зато если в ночь весеннего или осеннего равноденствия испить из него водицы, то станет понятен язык птиц и зверей, ветра и трав, воды и камней.

..И снова воды Темного Источника с плеском расступились, и онемевший от ужаса странник не мог отвести взгляда от еще одного существа, вышедшего из черного ила и грязи. Оно поднялось из воды с леденящим душу рычанием, а в его желтых круглых глазах горела ненависть, когда он начал медленно приближаться к волку.
"Шанту — самый главный из моих детей".
Зверь походил на громадную черную пантеру, размером примерно с лошадь. Его черная шкура, с которой еще сбегали потоки черной воды, сверкала каким-то неестественным светом. Из раскрытой пасти торчали громадные острые клыки. Шанту угрожающе прижался к земле, словно готовился прыгнуть на странника.
Но даже если не брать в расчет исполинских размеров существа, это не была обычная пантера: из плеч зверя, извиваясь, тянулись длинные щупальца, покрытые влажными присосками, а заканчивались эти щупальца острым костяным крючком, похожим на гигантский коготь.
Шанту снова зарычал, и волка охватил дикий животный страх. Затем отвратительное существо скользнуло мимо него, и странник заметил очень странную вещь: хотя с пантеры все еще стекала вода Темного Источника, там, где она ступала, земля оставалась сухой. Земля была влажной почему-то в нескольких шагах от страшного зверя — это открытие по-настоящему поразило и без того изумленного происшедшими перед его глазами событиями волка.
Когда зверь отошел от Источника, стало видно, что он не оставляет следов, — во всяком случае, следы появлялись не там, где проходил зверь, а в стороне. Переполненный благоговейным ужасом, взирал волк на творение своего Божества — перед ним было существо, которое, казалось, находится в одном месте, а на самом деле где-то совсем в другом.

Щупальца, растущие из лопаток, являются основным оружием трехметрового Зверя. Лапы и клыки он использует крайне редко, потому что ближний бой лишает его основной защиты, отразившейся в его названии. Дело в том, что Зверь, благодаря непонятной врожденной магии, проецирует свою "голограмму" — иллюзию — на некоторое расстояние от себя, тогда как сам остается невидимым. Атакуя щупальцами с безопасной дистанции, он должен изрядно веселиться, наблюдая, как герои яростно кусают воздух. Только самые духовно развитые волки могут открыть его истинное местонахождение.

Перитии (или перитоны, как их сейчас называют) существа редкой и трагической судьбы.

Изначально они обитали в Атлантиде. После сейсмических катаклизмов, в которых погибла их родина, перитии обосновались на границе Ойкумены — в районе Геркулесовых столпов. Только гибель своих земляков не давала перитиям покоя. В память о миллионах существ, утонувших вместе с целым материком, перитии решили стать живыми кенотафами — вместилищами неупокоенных душ тех, кто погиб в море (как жители Атлантиды), либо просто далеко от дома (как сами перитии): для рыбаков, путешественников, странников. И у них появились волчьи тени, которые скользя по земле всегда сопровождали их небесный полет.

Однако тонкая душевно-психологическая организация перитиев, надорванная вынужденной эмиграцией, не справилась с этой благородной задачей. Что-то в ней надломилось, и перитии превратились в перитонов. Голова нежной козочки стала головой оленя с волчьими зубами. Рога выросли и заострились. У кого-то козьи копытца приобрели твердость закаленного адаманта и остроту сколотого обсидиана, у кого-то превратились в когтистые орлиные лапы. Раз поднявший в небо, они уже не могли вернуться обратно. Перитоны стали хищниками, которых уже не удовлетворяла сухая земля в качестве пищи. В них проснулась жажда плоти. Только отведав ее, только покачавшись в крови убитого волка, перитон мог избавиться от захватившего его посмертия и вернуть собственную тень.